– Пять тысяч за одно блюдо бизнес-ланча? – изумилась я. – Сомнительно, что к вам потянутся посетители.

– Ежели денег нет, зачем схватили меню «Экзотика»? – зашипела буфетчица и сунула мне в руки потрепанную папочку.

– Вот сегодняшний обед на ваш копеечный оклад.

Я открыла меню и углубилась в чтение. Салат «Веселая морковка». Состав: «Изюмчик в костюмчике, морковочка в шляпке, орешки от белки Кешки и огурец-молодец перемешались с гавайским дрессингом и готовы сплясать танго в вашем животе». Суп-лапша куриная из цыплят от тети Фиры из деревни Кастрюлино. Рыба прямо из Америки, сорт Непоймикакченазыва с жемчужными ядрами с поля деда Домового, мужа Бабы-яги. Чай на любой вкус.

– Меню составлял человек со специфическим чувством юмора, – вздохнула я, – раньше просто писали. Борщ. Уха. Салат из овощей.

– Прежде тут работала скучная баба, – заявила Алевтина, – теперь мы иначе танцуем. Люди должны на работе смеяться, поплачут они дома. Понравилась меньюшечка?

На лице буфетчицы расцвела по-детски счастливая улыбка.

– Меня приятели и посторонние зовут тамадить на дни рождения, праздники. Все соседи говорят, что Аля лучше всех шутит.

– Здорово, – похвалила я тетку.

Ну не говорить же ей, что слово «меньюшечка» вызывает приступ икоты, а глагола «тамадить» нет.

Алевтине без меня кто-нибудь правду о ее таланте «весело шутить» скажет.

– Если чего не поняли, спрашивайте, растолкую, – излучала радость тетка за прилавком.

– В принципе, все ясно, – пробормотала я, – дрессинг – это соус, скорей всего майонез. Тете Фире следовало жить в Одессе, но она переехала в Кастрюлино и родила там цыплят. Из цыплят тети Фиры сварили суп. Жемчужные яд- ра – перловка.

– С рыбой вопрос, – влезла в беседу Лиза, – Непоймикакченазыва. Не слышала о такой.

Буфетчица вытащила из-под прилавка коробку, порылась в бумажках, которые ее наполняли, и извлекла картонный прямоугольник.

– Вот. Оставила Нюся, она уволилась. Тут название четко указано.

Я взяла ценник. «Поставщик ООО «Уральские моря». Рыба непоймикакченазыва…» Окончание слова не влезло на небольшой ярлык. Я постаралась сохранить серьезный вид. Замечательная фраза «не пойми как че называ…» написана от руки корявым почерком. Вся остальная информация напечатана. Похоже, рыбаки, которые выловили обитательницу Уральских морей, забыли указать ее название. Вот поставщик и сообщил на этикетке: «Не пойму, как называется то, что упаковано в коробку». Человек, который царапал шариковой ручкой по наклейке, очень хотел уместить всю фразу на ней, поэтому не делал между словами интервалов. И на свет родилась рыбешка «непоймикакченазыва». Вам странно, что Алевтина поверила в существование этого обитателя вод? В советские годы в магазинах продавалась рыба со странным названием простипома. Стоила она недорого, была вполне вкусной. Мой отец самозабвенно копил на машину, поэтому семья ела одни макароны. Иногда по большим праздникам бабушка отваривала рожки, смешивала их с простипомой, добавляла сырое яйцо и запекала в духовке. Рецепт кажется не очень аппетитным, но получалось вкусно. Хотя мне, постоянно евшей перловку и от этого здорово растолстевшей, в детстве любое блюдо, кроме опостылевшей каши, казалось изыском. Ну и почему, если есть простипома, не быть «непоймикакченазыва»? И, кстати, кто из вас знает, где находятся Уральские моря? Во глубине Уральских гор?

– Ланчевать будете? Думайте быстрее, – поторопила нас Алевтина, – до окончания обеда осталось десять минут. Потом ланчевое меню я поменяю на нормальное. Оно дороже.

– Кофе у вас выпить можно? – спросил коренастый мужчина, подходя к прилавку.

Мы с Лизой попятились к двери.

– Слушай, давай у метро купим хот-доги? Пусть они вредные, зато понятно, из чего сделаны, – предложила Трифонова, когда мы очутились в коридоре.

И тут у меня в кармане завибрировал телефон.

– Пообедала? – спросил Димон.

– Рассказывай, – велела я.

– Лучше вернись в офис, – предложил Коробков.

– Мне надо в переговорную, а ты иди за сосисками, – сказала я Лизе и побежала к лифту.

– Вид у тебя не самый довольный, – заметил Коробков, когда я вошла в комнату.

– Все нормально, – заверила я и направилась к кофемашине. – Что госпожа Гонкина? Согласилась на встречу?

– Да, – подтвердил Коробков, – через час в ее лаборатории. Адрес сейчас сброшу.

– Надеюсь, мне не придется ехать на другой конец Москвы, – вздохнула я, взяв чашку с кофе, – иначе могу не успеть.

– Одна остановка на метро, – пояснил Димон, – ее дом соседствует с входом в подземку. На джипе потратишь в три раза больше времени.

– Отлично, – обрадовалась я. – Надеюсь, Карина тоже не отказалась поговорить.

– Ее нет, – сказал Коробков.

Я поперхнулась кофе.

– Умерла?

– Ни в Москве, ни в области нигде не зарегистрирована Карина Молчанова, – объяснил мой друг. – У нее несуществующий адрес и телефон, который ранее принадлежал интернет-аптеке «Сила земли». Народ заказывал по нему всякие сборы лекарственных трав, мази, витамины. Потом, не знаю почему, аптека сменила номер. Старый отключили, он сейчас ничей.

– С мобильным понятно, – кивнула я. – А что с адресом?

– Улица Вольская, дом тридцать, квартира сто двадцать, – выпалил Коробков, – но на Вольской всего двадцать четыре здания. Эта улица находится на юго-западе, а Карина живет в районе проспекта Мира.

– Теперь объясни, как ты ухитрился узнать про квартиру и мобильный, если у Карины Молчановой нет регистрации. И как выяснил, что она живет на упомянутой тобой улице?

– Адрес и телефон сообщила Ксения Федоровна, – неожиданно сказал Димон.

Я обомлела.

– Ты звонил женщине, у которой погиб сын?

– Она осталась одна, – стал оправдываться Димон, – я подумал, может, ей некому помочь? Назвался волонтером фонда «Потеря», сказал, что кто-то из сотрудников может в любой момент приехать, поддержать ее психологически. Ксения Федоровна очень вежливо ответила: «Огромное спасибо за ваше желание и протянутую руку дружбы. Сейчас я немного дезориентирована. Внезапная смерть сына выбила меня из колеи». Я спросил: «Рядом с вами есть кто-либо? Не стоит оставаться одной».

– О нет! Предпочитаю переживать горе без свидетелей, – возразила Бурбонская, – родители с детства мне внушали: «Никогда не плачь на глазах у посторонних». А поскольку мне сейчас очень хочется плакать, то я предпочитаю находиться одна.

– Хоть Карину позовите, – посоветовал я ей.

– Кого? – удивилась она.

– Подругу сына, – объяснил я.

Она вздохнула:

– Знаю ее имя, телефон и адрес: она живет где-то на проспекте Мира, но мы никогда не встречались. Я попросила Гену: «Приведи девочку, хочу на нее посмотреть». А он отмахнулся: «Мама, это просто так. Без далеко идущих планов. У меня таких вагон был». Я возразила: «Но имен тех, кто в твоем вагоне сидел, я никогда не слышала. Ты с ними по домашнему телефону не говорил, а с Кариной часами на трубке висишь. Значит, она особенная. Дай мне ее координаты». Гена попытался увильнуть, но я потребовала. И получила номер и адрес. Хотела с девочкой по секрету поговорить, выяснить ее планы, но она не снимала трубку. Теперь не знаю, как ей сообщить о беде. Официально Карина Гене никто.